Сегодня мне приснился папа…

Выстрел танка – это оглушительный хаос, встроенный в строгий алгоритм. Снаряд подается в казенную часть орудия тяжелым выверенным движением заряжающего. Следом раздается стальной лязг затвора, наглухо запирающий казенник, и вот все внутреннее пространство башни наполняется ревом выстрела. Орудие с откатом резко дергается назад, из дула вырывается ослепительная вспышка, а сжатый воздух создаёт тяжелый, давящий на уши гул.

Эта суровая реальность боя совершенно не видна на детском рисунке Даши. Ее бой изображен подчеркнуто наивно: зеленый танк похож на доброго жука, а разрывы снарядов – на пышные астры, будто бы вырывающиеся из дула. Так видят войну дети. И неважно, кем были их отцы – представителями мирных профессий или военными, как папа Даши. Вот только память о нем конкретна: его фотография стоит на тумбочке, рядом лежит красная подушечка с орденами и аккуратно положенная фуражка.

– Наш папа Антон ушел на СВО с самого начала специальной военной операции, – тихо рассказывает его жена Марина Пузанова. – Он погиб, выполняя боевую задачу в составе второй танковой роты Алейской бригады.

Взгляд невольно скользит по стене, где висит большая семейная фотография: улыбающиеся Марина и Антон, а между ними совсем маленькая Даша.

– Нам, вдовам участников СВО, так важно чувствовать поддержку, опору, – продолжает Марина. – Это ощущение защищенности, которого не хватает, ведь раньше ты жила в полной семье, а сегодня осталась один на один со своей бедой.

Именно таким семьям был призван помочь проект «Друг отца». Идея родилась в преддверии Дня защитника Отечества, когда министр социальной защиты Алтайского края Наталья Оськина предложила реализовать его в регионе, призвав неравнодушных людей обратить внимание на детей, чьи отцы погибли, защищая Родину.

– Станьте наставниками, просто будьте иногда рядом, – предложила тогда министр.

Проект, по задумке, имел начало и конец. Но «Друг отца» очень быстро стал чем-то большим, превратившись в настоящее общественное движение.

И вот по грунтовой улице села Киприно едет старенький уазик. За рулем Владимир Николаевич Чанов. Мужчине шестьдесят семь лет. Он работал в колхозе, трудился на местном маслосырзаводе, а сейчас на пенсии.

– Жену похоронил, внуков нет, не успел сынок жениться, – вздыхает Владимир Николаевич.

Голос Владимира Николаевича теплеет, когда он начинает вспоминать.

– А у сына моего был друг Стас. Помню его совсем пацаном. Очень хороший парень был… Женился… Сын у него. Когда началась мобилизация, Стас ушел на фронт. Служил водителем, и со связью как-то было у него попроще. Бывало, звонил домой, вот я получал из этих звонков весточку о своем сыне. Но прошлой осенью не стало Стаса. Погиб он.

Уазик останавливается у одноэтажного дома. Владимир Николаевич выходит из машины и идет к калитке в зеленом заборе. За забором приветственно машет хвостом алабай.

– Вот здесь Стас жил, – говорит Владимир Николаевич. – А это Арчи, его собачка. Вон какой большой песик, но добрый. Его Стас щенком где-то подобрал, выкормил, а уходя на СВО, просил жену, чтобы собачку сберегли. Ну, жена-то такого огромного сначала побаивалась, но слово сдержала.

– Здравствуйте, дядя Вова! – приветствует Владимира Николаевича Анастасия Солобаева. 

– Арчи у нас умный, он лапу подает. Арчи, ко мне!

Арчи поднимает голову; кажется, что если он встанет на задние лапы, то будет ростом выше Анастасии.

– В деревне тяжело одной. Многие так и говорят: «Вот у вас муж погиб, вы деньги получили», – даже в глаза это говорят… Не все понимают, что не хватает совсем другого. А дядя Вова – он к нам как к родным относится. Забор поправил, дров наколоть может. С сыном Ромой на рыбалку ходит. О чем уж там они разговаривают, не знаю, но Рома после общения с дядей Вовой взрослее становится, о жизни начинает задумываться.

– Выходит, дядя Вова тебе вроде бы как друг? – спрашиваю я Рому.

Рома пожимает плечами.

– Он больше чем друг. Он… Он взрослый… Он как дедушка, наверное, – улыбается Рома.

Теплый день. У затянутой ряской протоки собралось человек двадцать рыбаков. Дядя Вова и Рома вылезают из уазика и идут по окаменевшей под жарким летним солнцем глиняной дороге. Разматывают удочки. Дядя Вова чуть покашливает и прислушивается к плеску воды.

– Ох, Ромка, сазаны-то как гуляют, – говорит он.

Рома ростом уже выше Владимира Николаевича. Отцовская форма сидит на нем как влитая, придавая лицу выражение какой-то особой взрослости – ранней взрослости, которая пришла к мальчишке.

«А ведь год назад Рома не увлекался рыбалкой», – проносится у меня в голове, и я понимаю, что для Ромы Владимир Николаевич стал тем самым другом отца, о котором говорила министр. Друг – это не тот, кто всегда рядом, а тот, на кого можно опереться в трудную минуту.

А в Барнауле, возможно, в эту же самую минуту раздается звонок в квартиру семьи Пузановых. Так уже было в прошлый раз: звонок, и радостная Даша, бегущая открыть дверь, а на пороге двое мужчин. Это Олег Гунченко и Евгений Шунин – бывшие танкисты, участники патриотической организации «Танковое братство Алтая». С отцом Даши они знакомы не были, а с Пузановыми подружились, когда мама и дочь пришли на встречу организации.

– Даша у нас теперь звездочка братства, – рассказывает Олег, – она выступает на наших мероприятиях, рисует, стихи рассказывает.

Тем временем Даша и Евгений Шунин о чем-то оживленно общаются за столом. 

«Меркурий – это самая близкая планета к Солнцу», – доносится до нас.

Неожиданно Даша выбегает из-за стола и скрывается в соседней комнате. Через полминуты она возвращается с телескопом.

– Телескоп, давайте собирать телескоп! – кричит она.

– Подожди, Даша, вот о братстве нас тут спрашивают. Сама-то расскажи, как ты с нами общаешься? – спрашивает Евгений.

– Хорошо! – улыбается Даша и берет за руку Евгения. – Вы моя… как это… поддержка.

– Ну вот… Как-то так… – смущенно улыбается Евгений и начинает собирать телескоп.

Видно, что неожиданная искренняя теплота девочки его взволновала.

– Мы как считаем, – продолжает Олег, – другом отца может быть любой. Ребята уходят, а мы остаемся вместо них. Какой-то такой моральный долг у нас появляется. Я не мастер говорить, но вот говорю, как чувствую.

И, пожалуй, в этой простой, идущей от сердца фразе заключен главный смысл всего движения. «Друг отца» – это не про громкие слова и отчеты, а про тихую, но такую нужную работу души. Это про память, про преемственность и про благодарность.

Он нужен для того, чтобы в мире, где грохочет война, а дети рисуют похожие на нелепых жуков танки с алыми цветами пламени, вырывающимися из длинных дул, кто-то помог собрать телескоп, починить забор или просто посидеть с удочкой у реки в теплом молчании. Чтобы у Ромы был взрослый, на которого можно опереться, а у Даши – тот, кто подставит плечо, собирая осколки мира после потери.

Сегодня мне приснился папа,
Такой веселый и живой.
И я во сне едва не плакал,
Когда он говорил со мной.

А папа мне сказал о важном,
Но не услышал я сквозь шум,
Ведь было так уже однажды —
Я думал, что потом спрошу.

«Друг отца» – это движение, которое возникло для того, чтобы рядом с ребенком, которому приснился папа, был кто-то, у кого можно спросить о важном и услышать ответ.

В статье использованы строки из стихотворения Петра Давыдова.